Через неделю мама ушла на свидание с очередным богатым мужиком. Значит, ее не будет всю ночь, а может и две.
Ее слова о парнях не лезли из моей головы.
У меня уже были девушки. А вот парней не было.
Интересно, с кем приятнее: с парнем или с девушкой?
Я подошел к большому зеркалу, занимающему пол стены в моей комнате.
А что? Я люблю на себя смотреть.
Из зеркала на меня взглянул ну очень красивый парень. Прическа старательно уложена лаком: короткие черные волосы и косая челка набок; аккуратный неброский макияж, маникюр на ногтях, обтягивающая футболка подчеркивает все достоинства моей фигуры. Да, перед таким не устоит ни парень, ни девушка.
Может, спросить на эту тему Тома? Интересно, а у него парни были?
Я улыбнулся собственным мыслям. Мой брат - законченный натурал, но меня он хочет. А как же иначе?
У Тома девушек было больше, чем у меня. Видимо, гены мамы-шлюхи передались и ему. Но если бы я обладал той жаждой секса, которая движет им, и таким же отсутствием честолюбия, то у меня их было бы во много раз больше.
Просто я не могу спасть с кем попало, в отличие от Тома. Ему достаточно того, что девушка просто нравится. А мне нет... Моя девушка должна вызывать зависть окружающих, на нее должно быть приятно смотреть. В общем, все мои девушки были из числа самых популярных в школе, но они слишком быстро мне надоедали. В постели с ними мне чего-то всегда не хватало. А как говорит моя любимая мамочка:"Не умеешь хорошо трахаться, вали на сторону неудачников". Обожаю свою маму.
Ну да я не об этом. Помнится, мы остановились на том, что я собирался пойти к Тому.
Я без стука вошел в его комнату, он лежал на кровати и смотрел телевизор. Увидев меня, он сел, ожидая, когда я скажу, зачем пришел.
Я решительно приблизился к нему и поцеловал в губы, сразу проникнув языком в его рот. Том был удивлен. Конечно, ведь я первый раз сам поцеловал его. А это, оказывается, приятно.
Я играл его пирсингом в губе, этим я говорил что-то вроде "Ты меня хочешь?".
Том притянул меня к себе за талию. "Да".
Я так и знал! Может, остановить все это? Отстраниться и рассмеяться ему в лицо? За его слабость, за его зависимость от меня. Было бы весело посмотреть на его потерянное лицо, отражающее боль и разочарование.
Хотя этим я могу заняться позже, сейчас меня куда больше привлекали руки Тома, забравшиеся под мою футболку.
Мы упали на кровать, не разрывая поцелуя.
Я прикусил язык Тома. "Ты очень сильно меня хочешь?"
Он застонал, покрывая поцелуями мою шею, его дыхание неприятно щекотало. "Очень... Очень сильно...".
Я захватываю губами мочку его уха. "Докажи".
Том отстраняется от меня.
- Ты уверен? - Ого! Мы заговорили человеческим языком и оставили эти пещерные объяснения телами! Видимо, он серьезно к этому относится. Наивный братик.
Впиваюсь поцелуем в его губы, возвращаясь к прежней манере "разговора", ведь нам так гораздо легче. "Совершенно уверен".
Том перевернул меня на спину, оказавшись сверху. Ммм... А мне так даже больше нравится...
Незамедлительно сообщаю ему об этом поцелуем в шею.
А ведь с Томом гораздо легче, чем с девушками, даже говорить ничего не надо, достаточно поцеловать, и он сам все поймет. Впервые в жизни я нашел что-то хорошее в нашей способности разговаривать телами. Ну, или "душами", как выражается мой неповторимы брат.
Не сдержавшись, усмехаюсь ему в дреды. Том отрывается от исследования моей шеи губами и касается ими скулы. "Что смешного?".
Целую его в лоб, как ребенка. "Ничего, просто щекотно".
Верит. Неужели верит? Уж кому как не ему знать, что я не боюсь щекотки?
Тем временем Том красочно описывал мне свое возбуждение. Описывал - имеется в виду, естественно, наш с ним язык.
Братик стянул с меня футболку, я сделал то же самое с его балахоном. Том скользил губами по моей шее, ниже, чуть прикусил один сосок, потом второй, провел языком по животу... Б*яяяяя, как хорошо-то вот так лежать и ничего не делать, просто получать удовольствие и дикое возбуждение.
Все же с парнями гораздо лучше, чем с девушками. По крайне мере с одним из парней точно.
Движимый все тем же любопытством, я провел ладонью по ширинке Тома... теперь чуть ниже... Ого! Да у нас тут стояк! И это на родного-то брата? Ай-яй-яй, Томми, извращенец маленький.
Он понял все мои мысли через это прикосновение и усмехнулся мне в шею. Провел рукой по моему паху, мол "На себя посмотри. Кто тут еще извращенец?".
Ну да, у меня с этим ситуация не намного лучше.
Продолжая покрывать мое тело поцелуями, Том стянул с меня джинсы, я последовал его примеру.
В первый раз можно проявить немного активности, но будущем Том будет действовать самостоятельно.
В будущем? Ну надо же, а ведь, кажется, я сначала просто спросить хотел...
Том внезапно остановился, смущенно провел пальцами по низу моего живота. "Не знаю, что делать дальше".
Я провел ладонь от его плеча к кончикам пальцев. "Растяни меня".
Сжал мою руку. "Как?"
Бл*ть, ну никакого с него толка!
Но когда мы разобрались с растяжкой, и он в меня вошел, я пожалел о своих словах.
Зря я так, толк с него есть, и еще каааааакооой... кааааааакой тооооолк... мммммм... ааааааа........ аааааах.... мммм......
Мои стоны звучали на весь дом, хорошо, что мамы нет. Хотя, мне почему-то кажется, она бы меня поняла.
Хоть до чего-то Том догадался сам, обхватил рукой мой член и начал дрочить.
Я совершенно непроизвольно выгибался ему навстречу и так же непроизвольно говорил этими движениями "Я хочу тебя, глубже, сильнее..."
И зачем люди придумали слова, когда можно вот так легко общаться.
Сейчас, когда Том находился во мне, мы чувствовали друг друга каждой клеточкой наших тел, больше между нами не было абсолютно никаких границ.
Он имел меня, но я знал, что отдается сейчас именно Том, а я только принимаю. Как всегда.
Мы кончили одновременно, одновременно прижались друг к другу, этим объятием одновременно говоря "Какой ты сладкий".
Нет! Не хочу быть ни в чем с ним одинаковым! А эта одновременность нашей жизни выводит меня из себя. Достало!
Я сердито встал и начал одеваться. Том настороженно следил за мной. "Что опять?" - спрашивал его взгляд. "Ничего" - ответил мой.

В этот момент в нашей жизни что-то сломалось. Не могу сказать точно, что.
Теперь я как никогда сильно хотел отличиться от него, чтобы нас больше не путали, чтобы мы больше ничего не делали ОДНОВРЕМЕННО.
Но при этом я так же сильно хотел его. В себе.
После этого секса я даже целоваться с девчонками не мог. Нет, некоторые из них меня все еще возбуждали, но в постели с ними я чувствовал еще меньше удовольствия, чем раньше.
Я хотел, чтобы имели меня, чтобы меня трахали.
Я шлюха.
Весь в маму.

А мамочка нашла нам продюсеров. Дэвид Йост и Ко. Всего четверо, но нами занимался в основном Дэйв, иногда еще Питер Хоффман. Где мамочка их нарыла, я не знаю до сих пор. Но ведь я уже говорил, что она могла добиться от мужчины чего угодно.
Под руководством продюсеров наша группа сменила название и почти весь репертуар песен. Теперь мы назывались Tokio Hotel. Мне это нравилось гораздо больше, оригинальнее и не так пафосно.
А вот насчет песен я был недоволен. Я, конечно, понимаю, что писал далеко не идеальные тексты, но вот так жестоко выбрасывать и перечеркивать МОИ мысли! Ну ничего, вот стану знаменитым и богатым при помощи этой компании самодовольных болванов и все им припомню. Особенно то, как они исковеркали "Rette mich". Текст стал похож на плач сопливого ребенка! Что это за строчки: "Приди и спаси меня, я горю внутри. Приди и спаси меня, я не могу творить без тебя". Что за отстой?!
А ведь эта песня посвящалась Тому. И звучать она должна так: "Отделись, спаси меня, отгороди от нашей связи. Отделись, спаси меня, я устал быть частью тебя".
Никто кроме нас с Томом не понимал ее смысл. О двух Г я вообще молчу, они никогда ничего не понимали. Но должен же кто-то возиться с барабанами и бас-гитарой? На заднем плане, так сказать? В моей тени места много, хватит на всех.
А вот Том только радовался перемене текста "Rette mich". Его всегда обижало то, что я хотел от него отделиться.
Неужели, он действительно так сильно привязан ко мне? Нет. Если бы это было так, я бы почувствовал.

Никогда не прощу продюсерам нашего первого клипа. Мы сняли его на песню "Schrei", на песню, к которой мы сами не имели никакого отношения! Я не написал к ней ни слова, Том не придумал ни аккорда! И эта песня стала нашей первой!
Но, увидев нас на вершинах чартов, когда этот клип стали крутить по всем каналам страны, я решил, что на первый раз их можно простить. Я же человек добрый, а они уверенно вели нас к вершинам успеха. Мирового успеха.
Я действительно уникален. Мне всего 15 лет, а меня хотят столько девушек, что можно с ума сойти. Я знаю это из их писем на мой mail, из их звонков, я видел это в их глазах, когда проходил мимо по школьному коридору.
И это все после первого клипа!
А продюсеры по достоинству оценили Tokio Hotel и серьезно взялись за нашу раскрутку. Интервью, фотосессии, теле-шоу, раздачи автографов... И везде, везде на первом плане я. Мое лицо на обложках журналов, мой голос льется из динамиков, моя улыбка на телеэкранах... Я, только я.

Но наши долбанутые продюсеры решили, что фишкой группы будет все тот же ненавистный мне человек "Близнецы Каулитцы". Не хочу! Я - не Том! Мы с ним разные люди! Как они не понимают!
Меня, конечно, никто не послушал, и "Близнецы Каулитцы" стал фронтменом группы.
Пришлось смириться. Ничего, вот когда мы перестанем зависеть от этой кучки продюсеров, я им все припомню: и тупую песню "Freunde bleiben", и обложку журнала, которую пришлось делить с братом, и каждый вопрос журналистов, заданный не мне, и каждую секунду эфира, когда камера смотрела не на меня!
Я сделал все, чтобы мы отличались, а они опять пытаются слить нас в одно целое!
Мне это надоело, мало того, что мне приходится делить с Томом свое идеальное лицо, мне еще и поклонниц с ним делить предстояло!
Scheisse!
Желание отделиться стало еще сильнее, превращаясь в какую-то навязчивую идею.
Я долго думал, что бы такого можно с собой сделать, чтобы мы с Томом стали разными навсегда. Хотя бы внешне.
И в мою идеальную красивую головку пришла замечательная мысль: татуировка!
Правда, сначала пришлось переговорить с продюсерами, ведь я даже своей внешностью теперь сам распоряжаться не мог, но мои усилия были вознаграждены. Татуировка в виде логотипа группы вскоре стала украшать мою шею.
***********
Прошел месяц после той ночи, нашей с Томом ночи.
С первыми отзвуками славы брат совсем с цепи сорвался, цепляя девушек одну за другой. Но долго они у него не задерживались, он перебирал их, словно в поисках.
Что он искал? Замену мне?
Если так, то он зря это затеял. Замена мне - это даже звучит смешно! Да и вообще, я уже говорил, кажется, той ночью, когда он был во мне, мы соединились в одно целое. Я никогда не любил то, что мы с ним два отражения друг друга, но наше единение это что-то... что-то волшебное! Словно вся пустота внутри меня заполняется Томом, я чувствовал себя целым, законченным, совершенным. Даже не знаю, как описать.
И я знаю точно, Том чувствовал то же самое.
Мы снимали второй клип, "Durch den Monsun". Я закатил продюсерам огромную истерику, чтобы меня чаще показывали крупным планом, желательно без заднего фона в виде Густава и Георга. Про вняли моим мольбам, и этот клип удался явно лучше. Мое прекрасное лицо на весь экран - да, ради этого стоило жить!
В новом клипе мне нравилось все, кроме кадра, где я смотрю в зеркало и вижу в нем Тома. Слишком реалистично, слишком похоже на правду. На ту самую правду, от которой я так хотел отгородиться.
Том после съемок этого кадра подошел ко мне сзади, положил руку на плечо. "Расстроился?"
Ненавижу! Ненавижу то, что мы умеем так общаться! Это ненормально, мы не такие, как все люди, мы уроды!
Я вздохнул и накрыл его руку своей. "Все в порядке".
Почувствовал, как Том касается губами моих пальцев. "Почему ты всегда закрываешься?"
Я плотнее прижался к нему спиной. "А ты не видишь, что все это ненормально? Ты не устал быть всего лишь частью одного человека?"
Обнял меня второй рукой за талию, притянул к себе. "Нет. Я - это ты, ты - это я. Нам не изменить этого".
Ложу его вторую руку себе на пояс, накрываю ладони своими. "Я не хочу быть частью. Я хочу быть человеком".
Легкие поцелуи на моей шее. "Этого не избежать, от этого никуда не деться. Мы - одно целое".
Откидываю голову назад, ему на плечо, подставляя шею для легких невесомых поцелуев. "Тебе понравилась та ночь?"
Я знал ответ, но хотелось его услышать. Вернее почувствовать, учитывая наш способ общения.
Том чуть приоткрыл губы и засосал мою кожу. "Очень. А тебе?"
Чуть поворачиваю голову и касаюсь губами его виска. "Да".
Переходит поцелуями на плечи, рукой оттягивая воротник футболки. "Повторим?"
Разворачиваюсь к нему лицом и целую в губы. "Обязательно".
- Что здесь, мать вашу, происходит! - взбешенный голос. Йост.
- А что такое? - не разрывая объятий, начинаю оглядываться. Что случилось?
- Какого х*я вы тут целуетесь? - Йост был просто ошарашен, а мы с Томом тогда не понимали, почему он орет.
- А что, здесь нельзя? - спросил Том. Потом легко коснулся губами запястья моей руки, лежащей на его плече. "О чем он?"
Я провел пальцем вверх по его шее. "Понятия не имею".
- Да вы прекратите сегодня извращаться или нет? Это ненормально, вы понимаете?
- Мы так общаемся! - до меня, наконец, начало доходить, за что он на нас орет.
- Вот не надо мне заливать, - Йост аж покраснел от гнева. - Общаются люди словами, а вы тут стоите и целуетесь.
- Мы так разговариваем, Дэвид, серьезно. - Успокаивающе сказал Том. - А что, это плохо?
- Это твинцест, Каулитцы, - Йост обреченно вздохнул, осознав, что не может нас понять. - Короче, извращайтесь, как хотите, только чтобы журналисты этого не заметили. Так что лучше занимайтесь этим дома. А теперь пошли, нужно продолжать съемки.

Когда мы выходили на съемочную площадку, Том быстро коснулся ладонью моих пальцев, потом шеи, провел рукой вниз до живота. "Мне понравилось предложение Йоста кое-чем заняться дома". Я фыркнул, но отвечать не стал.
Наверное, со стороны это и правда выглядит странно. Два близнеца ничего не говорят, стоят обнимают друг друга, целуют. Мы же не виноваты, что остальные не понимают значения этих жестов!
*******
Вечером Том пришел в мою комнату.
Я поцеловал его в шею. "Я ждал тебя".
Том обнял меня, его руки проникли под футболку. "Я знаю. Я чувствовал".
Стянул с него футболку, поцеловал плечо. "Тебя это не пугает?"
Брат впился своим пылающим ртом в мою шею. "Что именно?"
Провожу рукой по его затылку. "То, что мы не можем скрыть ни одной мысли. Ты знаешь все обо мне, я о тебе. Мы делим на двоих все чувства и эмоции".
Снимает с меня футболку, целует плечи. "Не пугает. Мы - это одна душа, разделенная на два тела, по-другому и быть не может".
И дальше в том же духе. Занимаясь сексом, мы уже не могли остановить этот разговор. Я движениями говорил ему, как хочу быть нормальным человеком, как надоело быть частью. А Том уперся, что мы уже ничего не можем с этим сделать.
Так странно, мы потеряли способность просто дотрагиваться друг до друга, все наши жесты обязательно передают наши мысли. Словно каждое прикосновение открывает ему доступ к моим мыслям, и я не могу остановить это.
Меня это пугает, действительно пугает, а вот Том совершенно не волнуется.
Он покрывал поцелуями все мое тело, говоря этим, что любит меня и рад, что я понимаю и чувствую его.
Ему нравилось отдаваться мне без остатка, растворяться во мне.
А я так не мог.
Я очень любил себя и совершенно не любил Тома, я хотел оставить себя для себя.
Я слишком хорош, чтобы принадлежать кому-либо еще.
Когда Том вошел в меня (на этот раз обошлись без моих подсказок), на меня опять нахлынуло это чувство законченности, собственной совершенности. Наши стоны раздавались синхронно, мы двигались в одном ритме, у нас даже мысли одни на двоих остались. Мы думали одно и то же, чувствовали, переживали одно и то же.
Я чувствовал его тело так же хорошо, как и свое. Я мог управлять его действиями, он мог управлять моими.
Может, Том прав, и у нас действительно одна душа на двоих, которая сейчас соединилась?
И мы опять кончили абсолютно одновременно. Даже оргазм у нас один на двоих. Когда Том выходил из меня, я чувствовал, что меня рвут на две части, сознание раздваивалось. Одна половина оставалась у меня, другая у Тома.
Как больно, как плохо, как тяжело! Почему я родился всего лишь частью одного человека? Почему я чувствую себя целым только в обществе близнеца?
Одно целое… Одна душа… Одни эмоции…
Только вот тела два…
Не хочу, не хочу больше чувствовать себя ущербным!
Не хочу чувствовать, что часть МОЕЙ души находится где-то еще!

Запись первого альбома.
Не могу поверить, что это правда. Когда я заходил в студию, меня не отпускало ощущение нереальности всего происходящего. Мой альбом. Это уже не игры, это на самом деле…
Том взял меня за руку, и я почувствовал, что он переживает то же самое.
Опять! Опять у нас одни мысли на двоих! И опять я смог понять их без слов!
Неужели мы так никогда и не станем нормальными людьми? Людьми, которым для общения нужны слова?
Я хочу иметь свою собственную душу, которую не надо будет ни с кем делить.
**********
На запись альбома ушло несколько месяцев, но оно того стоило!
Вот только эта бестолковая кучка продюсеров переписала все мои песни. «Билл, ты не можешь петь песни, посвященные только брату, зрителям нужна любовь…» - я слышал это сотни раз подряд, когда спрашивал, почему смысл моих песен перевернули с ног на голову. Они думают я сам рад, что все мои тексты обращены к Тому?! Но если я не могу писать больше никому? Я пытался, но не могу. Что делать, если мы уроды, у которых одна душа на двоих?!
Том тоже расстраивался, что все мои песни, и “Durch den Monsun”, и “Der letzte Tag”, и “Ich bin nicht ich”, теперь звучат, как обращение к девушке. Единственное, что продюсеры не поменяли – это “Unendlichkeit”. Сказали, все и так сойдет.
Но ничего. Пока можно потерпеть, я и не на такое согласен. Слишком сладкий вкус славы, слишком сильно я хотел увидеть у своих ног толпу кричащих фанаток.
Потом пришло время нашего первого тура. Пока гастроли только по Германии, но скоро, совсем скоро, я буду блистать на всю Европу… Я, и только я (задний фон не в счет), буду приводить в возбуждение тысячи девушек по всему миру…
Мой первый сольный концерт привел меня в шок. Они любят меня, они действительно любят меня! Визги, крики, слезы – и все это посвящается мне!
Тут я порадовался, что тексты моих песен настолько изменены. Я смог совершенно забыть о Томе, я пел этим девушкам, которые с таким обожанием смотрят на меня. Пел о любви, о переживаниях, о нежных чувствах, а они верили мне, верили, что все это слова, написанные мной.
Дуры! Но мне плевать! Они хотят меня, они отдают мне столько своей энергии, что мне кажется, в темноте я буду светиться, как лампочка! Они готовы на все ради меня.
И так на продолжении всего тура. Любовь, бешеная любовь, моих фанаток – это именно то, чего я хотел, то, что нужно мне для счастья. Конечно, иногда какие-то девушки со странностями приходили на концерты с плакатами «Том, я люблю тебя», но их все равно было очень и очень мало. В конце концов, бывают ведь на свете люди с плохим вкусом.
Наши отношения с Томом резко изменились, мы еб*лись везде, где могли. Эти мгновения нашего единства, ощущения того, что у меня целая душа, были по-настоящему волшебными. Их не портило даже то, что когда Том выходил из меня, душа рвалась на части, причиняя почти физическую боль нам обоим. Это все ничего не значит по сравнению с возможностью ощутить целостность своей души.
Но было в нашем сексе и еще что-то. Я не могу объяснить что, но никто кроме Тома не мог дать мне этого. «Это все потому что я тебя люблю» - говорил брат. Любит? Если бы любил, не уходил бы по ночам цеплять всяких сосок по клубам!
Наверное, все дело в том, как Том умеет заниматься любовью. Не даром ведь его уже тогда, в 16 лет, звали Богом секса.
******
Мы были на концерте в Хайдельберге. Весь «задний фон» унесся зажигать в клуб, а остался в отеле. Не хотелось никого видеть. Нет, меня никто не обидел, не достал. Просто тупо не хотелось никого видеть. Надоели эти неудачники, окружающие меня. Сотрудники отеля, работники за кулисами, менеджеры, стилисты и прочие – они смотрели на меня с сомнение, словно не верили, что я могу быть звездой. Опоздали, милые! Я уже звезда. Они считали мои вполне оправданные требования простыми капризами избалованного ребенка. Что ж, посмотрю я на вас, когда ваши дочери начнут целовать мои фотки, когда ваши сестры, а, может, и вы сами, будут визжать на моих концертах, когда мои клипы окажутся на вершинах мировых чартов.
Я ворочался в постели, возбуждение от прошедшего концерта не давало уснуть. Только я, с моей уникальностью, мог собрать такую толпу фанаток всего в 16 лет!
По лицу непроизвольно пробежала довольная улыбка.
Они все хотят меня, но я достался Тому. Как же ему повезло!
Интересно, а почему я выбрал именно Тома?
Скорее всего потому, что у него мое лицо, он часть меня. Ведь гораздо приятнее, когда меня имею я любимый! Вот если бы меня было два… Стоп! Но меня и так два! Только Том – какой-то бракованный я. Не такой красивый, не такой изящный, лишенный моего обаяния. Бл*ть! Да его, оказывается, жалеть надо! А я на него ору постоянно.
Эта новая мысль заставила меня задуматься. А ведь и правда, когда Том имеет меня, мы сливаемся в одно тело, я становлюсь им, а он – мной. Такое ощущение, что у нас остается только одно сердце, один мозг. Значит, по сути, я имею сам себя?
Лучше и придумать нельзя!
Открылась дверь и вошел Том. У нас с ним был один номер. Брат приблизился ко мне и сел на край кровати.
Я провел ладонью по его руке. «Почему ты так рано?»
Том лег рядом, поглаживая меня по спине. «Ты думал обо мне». Не вопрос, а утверждение. Он чувствовал мои мысли.
Я провел пальцами по его щеке. «Да».
Поцелуй на моих губах, мягкий, нежный. «Я так люблю тебя, Билл».
Я перевернулся на спину, Том оказался сверху. «Возьми меня»
Брат как-то странно усмехнулся. С обидой что ли? Но продолжил целовать мою кожу, оставляя засосы. И каждый след от его губ на моем теле кричал о любви. Наивный парень, мой братец, верит в любовь в этом мире, где всем правят деньги и секс…
Том спускался поцелуями все ниже и ниже, я уже изнывал от желания, но он никуда не торопился. Медленно выводил мокрые узоры на моей коже, пока не дошел до низа живота. Короткий поцелуй прямо поверх боксеров. «Хочешь?»
Я подался бедрами навстречу его лицу. «Да!»
Он одним пальцем подцепил резинку боксеров и мучительно долго стягивал их с меня. Бл*, ну обязательно все так медленно?
Наконец, Том взял в рот. Для меня это было в первый раз. По телу прошла волна наслаждения, а Том заглатывал все глубже и глубже, мои стоны становились громче. Том хорошо работал язычком, он вспоминал, как это делали его девушки. Я знал, я опять знал о нем все.
Том выпустил мой член изо рта, коснулся языком головки и снова заглотнул, еще глубже, чем раньше. Я застонал и выгнулся дугой так, что позвонки затрещали.
А Том продолжал свои движения, то резкие то плавные, плотно сжав губы. «Я люблю тебя, Билл. Ты шлюха, ты не умеешь любить никого кроме самого себя, но я не могу тебя. Почему ты не можешь полюбить меня? Ведь я – твое отражение».
Я бы предпочел этого не слышать, но не мог. Если бы мы были обычными людьми Том не смог бы мне все это сказать, ротик-то занят. Но я, к сожалению, отлично понимал его без слов.
Он ждал от меня какого-то ответа. Понимал, с*ка, что в таком состоянии я свои мысли не контролирую, и он может читать все мои чувства, как открытую книгу. «Я знаю, Томми, я все это знаю. Но ты – не я, вот в чем дело. Ты всего лишь неудачная копия».
Я не хотел этого говорить, но я это подумал. А, учитывая в каком тесном контакте мы с ним сейчас находились, он не мог это не понять.
Том выпустил мой член изо рта, не дав мне кончить. «Так я и думал».
Кривая горькая усмешка на его лице. Мной овладел страх. А если Том сейчас уйдет? А если я его потеряю?..
Удар сердца…
Потеряю и что? Мне и без него хорошо!
Но Том не ушел. Он впился грубым поцелуем в мои губы, жадно проник языком в рот, начал меня растягивать, вставив сразу три пальца. Я вскрикнул от боли.
Том легонько прикусил мой язык. «Терпи. Мне больнее. Я хочу, чтобы ты это чувствовал».
Он вошел в меня. Засадил одним разом до конца. Опять на нас обрушилось это единение, душа воссоединилась. Я слышал каждую мысль Тома, потому что теперь они стали у нас одни на двоих. А на сердце внезапно обрушилась острая режущая боль. Это была его боль. Из-за меня? Но я не хотел! Я же не могу изменить собственное мировоззрение…
Том двигался резко, вдавливая меня в кровать. Я прижимался к нему, царапая спину. Мы вместе стонали от наслаждения и … и боли. В тот момент она у нас была общая. Мы надеялись, что заглушить ее можно грубостью, поэтому Том двигался быстро, как никогда, почти полностью выходя из меня и всаживая до самого основания.
Мы вместе кончили, Том еще оставался во мне, оттягивая страшный миг, когда придется рвать душу на части.
Мы страстно целовались, наши языки сливались в каком-то безумном танце. Мы все еще оставались одним целым, но вскоре Тому пришлось выйти из меня.
Бл*ть! Как ужасно отрывать от себя половину! Я тихо закричал.
Н о хоть боль Тома ушла. Неужели это из-за моих слов ему так плохо? Хорошо, что я ничего такого не переживаю!
Он наклонился ко мне и мягко поцеловал в губы. «Извини, я не знаю, что на меня нашло. Я просто сильно расстроился. Я так хочу, чтобы ты тоже любил меня».
Я отвечал на поцелуй. «Для тебя так важно мое отношение?»
Провел ладонью по моему животу. «Очень. Почему ты меня не любишь?»
Глажу его по щеке, другой рукой обнимаю за шею. «Не начинай сначала. Ты итак все знаешь. Я не люблю тебя, этого не изменить».
Целует меня в висок, спускается вниз по скуле. «Почему? Ты считаешь, что я тебя не достоин?»
Провожу рукой по его плечу. «Вот видишь, Томми. Я же сказал – ты все знаешь сам».
Он резко отстранился и пристально вгляделся в мое лицо.
Я рукой провел по его шее, немного вниз до сосков. «Не смотри так, я не вру. Уж кому-кому, а тебе я врать не могу».
Том встал и молча оделся.
А потом ушел. Даже дверью не хлопнул.

А потом ушел. Даже дверью не хлопнул.
И куда он собрался? У нас же общий номер! Где он ночевать будет?
Я безуспешно пытался убедить самого себя, что это не мои проблемы. Ну захотелось парню в одиночестве ночью погулять по незнакомому городу, я-то тут причем. А если с ним что-нибудь случится, он сам будет в этом виноват!
Но сомнения не отпускали, холодной пеленой окружая мой мозг.
А если с ним уже что-то случилось?
Да нихр*на с ним не случится! Он уже взрослый! Да и в случае чего я почувствую.
А вдруг?..
И так всю ночь. Я никак не мог себя успокоить, но и заставить себя встать и позвонить я тоже не смог.
Никогда не прощу себе, если с ним что-то случится, никогда.
Именно в ту ночь я первый раз подумал, что больше всего на свете боюсь потерять вторую половинку своей души…
А Том вернулся рано утром. Тихо зашел в номер, стараясь не разбудить меня. Откуда ему знать, что я так и не сомкнул глаз?
Я притворился спящим, но видимо забыл, что могу обмануть кого угодно кроме брата. Он подошел ко мне и провел рукой по плечу. «Почему ты не спишь? Еще так рано». От него веяло уличным холодом, все-таки сейчас март, а он ушел в одной футболке.
Я сжал его ладонь своей. «Не могу уснуть без тебя».
Том радостно улыбнулся. Везучий, как мало ему нужно для счастья, всего лишь капелька нежности с моей стороны. Он лег рядом, я повернулся набок, прожимаясь спиной к его холодному животу. Я немножко поерзал, устраиваясь поудобнее. «Ты такой холодный».
Ласковый поцелуй в шею, теплое дыхание Тома. «На улице холодно».
Я накрыл нас моим одеялом. «Больше не уходи так, ладно?»
Том сильнее прижал меня к себе. «А что? Тебя это разве волнует?»
Я вздохнул и погладил его ладонь. «Том, давай не будем ссориться».
Привстал и нежно поцеловал меня в щеку. «Спи, давай. Вставать еще не скоро».
Полностью растворяясь в наших объятиях, я провалился в сон. Рядом с Томом я всегда очень хорошо спал, как будто его руки охраняли по ночам мой покой. А вот он сам так и не уснул. Лежал, вдыхая запах моих волос, моей кожи. Иногда мне кажется, что, даже находясь без сознания, я буду улавливать каждую его мысль.
*****
После гастролей по всей Германии нас накрыл оглушительный успех. Я уже не мог просто так пройти по улицам, сразу же налетала толпа фанатов, от которых никак не скрыться. Поначалу меня это забавляло, а вот потом стало серьезно раздражать – какого х*я они так налетают? Они хотят порвать меня на кусочки? После того, как одна очень «милая» фанатка выдрала клок волос из моей длинной челки, Йост нанял нам телохранителя. Кажется, его зовут Саки… Да это и не важно! Важно то, что у меня и так волосы короткие, а тут еще и от челки только половина осталась.
С такой покалеченной прической ходить было невозможно, и я, посоветовавшись со всеми своими стилистами, косметологами и имиджмейкерами, решил обрезать все до одинаковой длины и нарастить волосы. Не длинно, до плеч.
А нарастив волосы, я решил изменить в себе что-нибудь еще. Думаю, если ногти будут подлиннее, мне пойдет. А если еще сделать черно-белый маникюр!..
Так для меня постепенно начала стираться граница между «мужским» и «женским». Да и почему бы мне не носить женские шмотки и украшения, если они мне идут?

Йост сначала недоверчиво осматривал мой новый имидж, говорил, что геи сейчас не в моде. Помнится, я только недовольно фыркнул в ответ и сказал, что меня будут любить всякого.
Но резко подскочившие рейтинги после клипа “Rette mich” убили все сомнения про. Фанатки были без ума. А что еще надо?

Уже к тому времени у нас появилась довольно сплоченная армия анти-фанатов. Они приходили на наши концерты со всякими дурацкими плакатами, создавали свои форумы, где оскорбляли меня как могли. Часто, когда мы шли по улице, нам в след неслись крики и оскорбления: «Билл, ты пид*р!», «Девушка, сделаешь минет? О цене договоримся!» и все в таком духе. Первое меня это очень расстраивало, но Том брал меня за руку, отдавая свое спокойствие и уверенность. «Пока я рядом, они тебе ничего не сделают».
Да, Том, я верю тебе. В этой жизни я могу положиться только на тебя. Правда, пойму я это чуть позже…
Я гордо проходил мимо компаний этих придурков, успокаивая себя словами мамы о том, что они хотят меня и злятся оттого, что не могут получить.

Но активность анти не была единственной неприятностью той осени.
Наш 17 день рождения.
Я проснулся в радужном настроении. Наконец-то у моих фанаток есть веский повод завалить меня подарками.
Я начал тщательно собираться, у нас намечался репортаж, где будут снимать, как мы с Томом разбираем подарки от поклонниц. Сегодня я хотел выглядеть как никогда красивым. Особенный день все-таки.
Проведя в ванной часа два, я прошел на кухню. Там уже сидели Густав и Георг.
- С днем рождения! – Приветливо заулыбались оба. Идиоты, не нужны мне ваши поздравления.
- Спасибо, - сухо ответил я и прошел к холодильнику, даже не взглянув на них. А они, кажется, от меня ничего другого и не ожидали. Что верно, то верно, друзьями мы никогда не были. Даже наоборот.
Минут через пять на кухне появляется Том. И тут началось… Поздравления от двух Г, искренние улыбки, объятия. Меня аж тошнит!
Но где-то глубоко внутри зарождается тяжелое чувство… Зависть? Ха! Бред какой! Это они все должны мне завидовать!
Это чувство не оставляло меня все утро. Телефон Тома разрывался от звонков друзей и бывших девушек. Как он умудрился сохранить хорошие отношения со своими бывшими? Ни одна из моих меня сейчас даже видеть не хотела.
Когда мы приехали на студию, где нас ждали подарки фанаток, Йост начал рассыпаться в поздравлениях. Лицо Тома осветила улыбка, он приветливо пожал руку про. Подлиза! Потом Дэвид повернулся ко мне, я фыркнул и пошел в гримерку, протянутая ладонь Йоста осталась висеть в воздухе.
Уже открывая дверь, я услышал голос Тома: «Не обижайся на него, Дэвид. Он просто не в духе». «Он постоянно не в духе» - последовал ответ про.
Наташа накрасила меня, уложила волосы, обновила маникюр. Ну вот и все! Теперь я выгляжу просто идеально, никто не сможет испортить мне настроение!
Нас с Томом провели в комнату, заваленную письмами и подарками. Сколько же здесь ярких коробочек! И все они наполнены любовью ко мне.
Под пристальным наблюдением камер мы начали разворачивать разноцветные упаковки.
Какое же это счастье – знать, что тебя ТАК сильно любят!
Хотя по-другому и быть не могло, ведь я – это я.
*****
Через четыре часа я сидел у себя в комнате, разглядывая гору подарков. Чего здесь только не было! Одних лаков для волос штук 100, а еще лак для ногтей, карандаши для глаз, напульсники, ошейники, мягкие игрушки, какие-то самодельные фигни… И что мне с этим всем делать?
Прервав мои размышления, в комнату вошел Том. Он сел рядом со мной на кровать и начал гладить ладонью по спине. «Ребята устраивают для нас вечеринку в честь дня рождения. Ты пойдешь?»
Я положил голову ему на плечо. «Для нас? Скорее всего, меня там даже не ждут»
«Ждут, конечно! Ты же мой брат! Я сказал, что без тебя не приду».
Глупый, Том, совсем как ребенок. Я погладил его по коленке. «Ну, ладно, можно пойти. Хотя не очень хочется видеть рожи твоих дружков».
Том обнял меня за плечи. «Не говори так, вы просто плохо знакомы».
Невесомо коснулся губами его шеи. «Да ладно тебе! Я знаю, что они меня ненавидят».
«Отчасти ты в этом сам виноват, - прижимает меня к себе еще крепче. – Мог бы быть и поприветливее!»
Я погладил его кончиками пальцев по руке. «Не надо меня учить. Я сам знаю, кому улыбаться, а кого послать подальше».
Том только вздохнул, как будто разговаривал с глупым ребенком и надеялся, что этот ребенок когда-нибудь поумнеет. «Собирайся. Скоро пойдем».
Я кивнул и пошел на поиски своей косметички.
*******
Собираясь на вечеринку, я сделал все, чтобы выглядеть соблазнительнее всех на этом свете. Пусть эти неудачники пускают слюни, им это пойдет на пользу! Они смогут еще раз ощутить свою ничтожность.
Я надел узкие темно-синие джинсы, футболку с каким-то рисунком, кожаную куртку. Закатал рукава до локтя, одел широкий черный напульсник и пару браслетов на запястья. Так, теперь несколько колец, ошейник с черепом… Очень даже ничего…
Вечеринка была в доме одного друга Тома, даже не помню, как его зовут. Я по глазам видел, что мне здесь не рады, но выгнать меня им не позволяло воспитание.
Я прекрасно знал, что они меня не любят. И за что? За то, что при каждом удобном случае я напоминал им, что я звезда, а они лузеры. Вот и все. Что ж, если они не могут смотреть правде в глаза, пусть продолжают меня ненавидеть. Их завистливым мелочным душонкам от этого становится легче.
Я пошел к мини-бару, чтобы взять что-нибудь выпить. Это поможет мне легче переносить враждебные взгляды в спину.
Взяв в руку бокал шампанского, я огляделся по сторонам. Ого! Густав отчаянно заигрывает с какой-то девушкой! Да, такое не каждый день увидишь…
Девушка, сразу видно, тихая и милая, вся такая правильная-преправильная. Короче, то, что нужно Густаву. Интересно, кто из них первый подошел? На вид оба такие тихони.
Кажется, эту вечеринку можно сделать немного веселее…
Дождавшись пока Густав свалит в неизвестном направлении, я со своей самой обаятельной улыбкой подсел к этой девушке. Можно немного поиграть, сегодня ведь мой праздник.
- Привет, - я посмотрел на нее самым ангельским взглядом, на который был способен.
- Привет, - бедняжка! Так покраснела. Она б еще заикаться начала!.. Ну конечно, на нее за один день обратили внимание два парня из Tokio Hotel. Вижу, вижу, как она обдумывает, кого из нас легче окрутить.
Минут через 15 нашей беседы, когда я уже положил руку на спинку дивана как раз над ее плечами, явился Густав.
- Анита… - Густав запнулся. Переводил взгляд с нее на меня. Остальные гости начали с интересом поглядывать в нашу сторону.

- Анита… - Густав запнулся. Переводил взгляд с нее на меня. Остальные гости начали с интересом поглядывать в нашу сторону.
- А вот и наш Густав, - довольно протянул я, за что был вознагражден злобным взглядом. Я улыбнулся и потянул Аниту за руку. – Может, выйдем, а то мало ли кто здесь ходит…
Девушка растерялась. Ее глаза перебегали с меня на Густава. Она сомневалась. СОМНЕВАЛАСЬ! Между мной и Густавом??? Вот это сюрприз!
Продолжая взглядом уговаривать девушку выйти из комнаты, я почувствовал на плече чью-то ладонь. Вернее, не чью-то, а Тома. «Билл, что ты делаешь? Успокойся!».
Я повел плечом, стряхивая его руку. «Отстань, все в порядке».
Том сильнее сжал мое плечо. «Не будь с*кой, не порти праздник. Так нельзя, Билл».
Я обернулся и гневно посмотрел в его глаза. «Нельзя? НЕЛЬЗЯ?! Мне можно все, братик!»
В доказательство своих слов я опустился на диван рядом с этой Анитой, взял ее за руку и, как ни в чем не бывало, продолжил прерванный разговор, не обращая внимания на Густава, стоящего в двух шагах от нас.
- Может, отойдешь от моей девушки? – угрожающе спросил Шеффер.
- Твоей? Девушки? Где? – я наигранно оглядывался по сторонам, не забывая обворожительно улыбаться.
- Билл. – Одернул меня брат.
- Ну что? Я просто спросил, - усиленно пытался изобразить на лице невинное выражение, но не получилось.
- Билл, может, выйдем, поговорим, - еще с большей угрозой спросил Густав. Три ха-ха два раза! Да он не посмеет мне ничего сделать, иначе ему Йост оторвет все, что можно. Ведь на ком денег больше зарабатывают, на мне или на Густаве? Глупый вопрос.
Я продолжал мило говорить Аните какие-то глупости. Но, как я уже сказал, девушка было правильная-преправильная и то и дело бросала умоляющие взгляды в сторону нашего барабанщика.
Ах вот как! Ну она и с*чка, променять меня на этого… ладно, так уж и быть, не буду мешать счастью двух забитых жизнью тихонь. В конце концов, никто не знает удастся ли Шефферу подцепить еще кого-нибудь в своей жизни, а передо мной все девушки открыты...
Я изящно встал с дивана и подошел к Густаву.
- Да не ревнуй ты так, друг, - мягко сказал я. Он насторожился. Правильно, ему от меня ничего хорошего лучше не ждать. Я продолжал уже громче, – Можешь забрать свою девушку. Честное слово, не знаю, что ты в ней нашел. Она такая скучная! – Я закатил глаза. – Так что, вы с ней идеальная пара!
Я еще раз широко улыбнулся. Густав сделал шаг ко мне, явно намереваясь ударить, но его остановила рука Тома.
- Не надо, - тихо сказал брат.
Я гордо и красиво, как по подиуму, прошел в центр комнаты, где стояли два парня, давно бросавшие на меня жадные взгляды. Сегодня я оторвусь по полной.
********
Через час вокруг меня собралась завидная кучка поклонников: парней и девушек. Я блистал в центре внимания, заигрывал со всеми подряд, улыбался.
В который раз убеждаюсь, что популярность открывает сердца людей не хуже, чем деньги.
Парни исполняли малейший мой каприз, девушки усиленно строили глазки… Я сидел на высоком стуле, держал в руках бокал шампанского. Вел себя вполне естественно, разве что губы облизывал чуть чаще, чем надо.
Я был счастлив, окруженный всеобщей любовью. Вот только чего-то не хватало.
Том.
А кстати, где он?
Я огляделся по сторонам. Ах он с*ченок! Сидит с какой-то девицей, даже не смотрит в мою сторону! Во всю поглощен разговором, он ее даже не обнимает. Моего брата подменили! Помогите кто-нибудь! С каких это пор он со своими шлюхами разговаривать начал?
А девчонка эта мне сразу не понравилась. Сидит, видите ли, вся в черном, напульсники, цепи, улыбается моему Тому.
Неужели я ревную? Странно, никогда не ревновал брата к его девушкам, знал, что они надолго у него не задерживаются. Но на эту он смотрел как-то не так, без желания трахнуть. Не похоже на Тома…
А они продолжали разговаривать, увлеченные друг другом, как будто меня здесь вообще не было.
Я улыбнулся всему моему окружению и пошел к Тому.
- Том пойдем, - я взял его за руку. - Мне здесь скучно.
- А, Билл! – Брат поднял на меня глаза. – Знакомься, это Араминта.
Я не сдержался и заржал. Ну и имя! Девушка смотрела на меня, нахмурив бровки. Ой, ну какие мы обидчивые!
Том сильнее сжал мою ладонь. «Прекрати!»
Кое как успокоившись, я спросил:
- А с каких пор ты меня со своими шлюхами знакомишь? Они у тебя все равно дольше чем на две ночи не задерживаются.
- Прекрати! – уже вслух сказал Том. А вот реакция девушки мне не понравилась – она наградила меня улыбочкой типа «На дураков не обижаются».
- Ну, Том, ну, пошли уже отсюда… - Капризно протянул я, вытаскивая его за руку из кресла.
- Билл, ну что ты как маленький. Все только началось! – Том откинулся на спинку, широко расставив ноги.
Я пристально посмотрел на него, все еще держа за руку. «Тоооом… Мне здесь надоело».
«Если ты ревнуешь, можешь не волноваться. Араминта – просто друг».
«Ага, щас! С таким-то имечком, я не удивлюсь, если она – глава чикагской мафии!»
Том усмехнулся. «Билл, не глупи. Лучше вернись к своей толпе поклонников, а то они расходиться собираются»
«Ну и кто из нас еще ревнует?»
Но я все же последовал совету Тома, бросив уничтожающий взгляд на Араминту, которая внимательно наблюдала за нашим немым диалогом.

Том как нив чем ни бывало вернулся поздно вечером, когда «задний фон» уже был дома.
Я не выходил из своей комнаты, готовый пойти на все что угодно, только бы не попадаться на глаза брату.
Но, так же как и утром, Том сам пришел ко мне.
- Билл, я не мириться пришел, не надейся. – Его взгляд бегал по белым узорам на моем бежевом ковре. – Просто меня не покидает предчувствие беды. Поэтому я хочу, чтобы ты помнил: если что-то случится, Араминта всегда сможет тебе помочь. И не надо смеяться! Ты просто не знаешь всего… - Тут Том посмотрел мне прямо в глаза. – Верь ей, Билл, всегда и во всем.
От его серьезного взгляда у меня смех в горле застрял. Даже после его ухода эти слова продолжали вертеться в голове «Верь ей…».
Не хотелось признаваться в этом самому себе, но меня мучили те же предчувствия, что и Тома.
Может, все дело в том, что я собираюсь делать третью татуировку? Ведь у нас скоро день рождения, и я решил устроить себе маленький подарок.
***********
С момента нашего последнего поцелуя Том ни на минуту не расставался с Араминтой. Он постоянно куда-то ходили вместе, разговаривали по телефону.
Ну что он в ней нашел? Обычная такая девушка, ничего особенного, разве что только одевается всегда в черный, но на гота не тянет. Тихая, спокойная, не орет, но и не смеется очень громко. Мимо таких как она, люди обычно проходят, не замечая. Короче, я абсолютно не видел, за что ее можно любить.
Но слова Тома о том, что она поможет мне в случае беды, не вылетали из головы.
Да даже если я буду на краю гибели, ни за что не приду к этой Арахниде!
*********
Мы начали тур по Европе. После первых концертов плохое настроение вылетело в форточку.
А я уже успел подзабыть, как сильно они меня любят! Эти девчонки, что визжат и плачут при моем появлении, готовы ради меня на все! Для них я – Бог!
А если я Бог миллионов, то почему меня должно волновать мнение окружающих? Их косые взгляды, злые слова за спиной, враждебность… Меня все это совершенно не задевает… Совершенно…
*********
За пару недель до нашего с Томом дня рождения, нам дали маленький отпуск. Планировалось, что мы немного отдохнем, а потом с новыми силами будем раздавать по 10 интервью в день по поводу нашего совершеннолетия.
Я зашел в комнату Тома, чтобы спросить, куда он собирается ехать. Просто раньше мы всегда проводили отпуск вместе, но на этот раз все будет не так.
- Я, наверное, поеду в Америку… Не знаю еще… Давно хотел там побывать. – Ответил Том, развалившись на кровати и глядя в потолок.
- А я думал поехать к маме, мы давно с ней не виделись. Поедешь со мной? А то я уже забыл, когда вы последний раз встречались… - Осторожно сказал я. Знаю, для Тома это больная тема.
- Год и 8 месяцев назад. – Взгляд Тома стал мрачнее тучи. – И я не собираюсь ничего менять. Тебе она, может, и мать, но вот я с этой шлюхой ничего общего иметь не хочу.
- Том! Нельзя так! Она наша мама!
- Бл*, Билл, ты когда таким правильным заделался? – Том сел на кровати, устремив на меня негодующий взгляд. – Значит, как закатывать истерики, оскорблять всех подряд и вытирать ноги об окружающих – это можно, а как назвать шлюху шлюхой – так сразу нельзя?! И не смей ее защищать!
Я захлопнул рот и ушел в свою комнату.
Том поссорился с мамой очень давно, я уже и не помню когда. Нам тогда вроде лет по десять было.
Он говорит, что не собирается терпеть мать-шлюху, не хочет иметь с ней ничего общего и вообще она ему никто. Короче, я уже и забыл, когда они последний раз нормально разговаривали. Просто они по характеру очень разные. Том всегда думает сердцем, к разуму он прислушивается редко, поэтому его раздражает то, что мама всех людей (особенно мужчин) оценивает по размеру кошелька. А сама она говорит, что Том слабохарактерный и мягкий.
А потом Йост предложил нам четверым поселиться в городе, чтобы до студии ближе было, да и на интервью ездить легче. С тех пор Том порвал с мамой последний контакт.
Короче, к маме я поехал один. Остановлюсь у нее денька на два, а потом махну на какие-нибудь острова.
На следующий день я уже был дома, развалился на кресле в родительской комнате, мама сидела на кровати, оценивающе глядя на меня. На мне была черная футболка, светлые джинсы, черный ремень, пара браслетов, напульсник и тонкая длинная цепь, обмотанная вокруг шеи несколько раз. Рядом валялась черно-красная кожаная куртка. На лице обычный макияж, волосы зачесаны набок и только на макушке немного приподняты гелем.
- Дорого выглядишь, - наконец вынесла она вердикт. С ее стороны это была высшая похвала.
- Спасибо, - кивнул я.
- Как у тебя на работе? Насколько я вижу по телевизору – все очень хорошо.
- Да, все замечательно, - я скользнул взглядом по маминым новым джинсам, узкие, с заниженной талией и какими-то нашивками, хочу себе такие... – Классные джинсы.
- Эти? – мама оглядела себя. – Ну, да, ничего… Как там Йост? Не пристает к тебе еще?
- Нет, - я пожал плечами. – Только иногда смотрит, как кот на рыбку, но не подходит. Боится, наверное, что я натурал и пошлю его куда подальше.
- А ты не натурал? – спросила она совершенно спокойно. У меня от нее секретов нет, она всегда поддержит. Мой единственный друг.
- Не знаю… - задумчиво протянул я. - Я так думаю, что я би. Но в моем возрасте эти сомнения совершенно нормальны… Хотя среди парней меня возбуждает только один… - Я быстро прикусил язык и заткнулся, но от мамы ничего не скроешь.
- И со многими парнями ты спал? – осторожный вопрос.
- Ну, не особо. Так, было пару раз…
- Не ври! – резко перебила она. Я вздохнул.
- Ну, ладно, много раз было, но только с одним!
- И кто это? Я его хорошо знаю? – ненавижу это женское любопытство, помноженное на материнский инстинкт!
- Очень хорошо, - выпалил я, не думая. Но сразу об этом пожалел.
- И кто это? – повторила мама.
- Я не хочу об этом говорить! – заявил я категорично.
- Жалеешь мои нервы? – иронично спросила она. Надо же, а ирония в ее голосе, совсем как у Тома… - Не волнуйся, они у меня покрепче, чем у некоторых. – Она испытывающее посмотрела на меня.
- Это Том, - ну не могу, не могу я врать ей, да еще под таким взглядом!
- К-кто?
- Том, мой брат, по совместительству твой сын. – Устало пояснил я. Ну кто меня за язык дернул начать эту речь о моей ориентации?
- И давно?
- Спим вместе? С пятнадцати лет.
- И почему ты все это время молчал?
- Не знал, как ты это воспримешь, - я перевел дыхание. Вроде она все поняла… Или притворяется.
- Да я бы это и тогда восприняла нормально, - задумчиво ответила мама. – Вы взрослые люди и все такое, можете сами принимать решения… Ну или что там говорят обычные мамы? – она улыбнулась.
- Обычные мамы при такой новости падают в обморок! – Засмеялся я. Люблю свою маму!
Внизу зазвонил телефон, я пошел взять трубку. Это был Йост. Сказал, что отпуск отменяется и надо срочно валить обратно в город, работать над записью новой песни.
Я вздохнул. Отдых, как всегда, накрылся медным тазом.

Понеслись последние недели перед днем рождения. Мы с Томом были загружены донельзя всеми этими интервью и фотосессиями.
Фанатки неимоверно радовались тому, что нам исполняется по 18. Такое ощущение, будто каждой из них кажется, что после моего совершеннолетия у нее прибавится шансов замутить со мной. Вот дуры!
С братом мы не общались совершенно, он все свободное время проводил со своей Арахнидой. Понятия не имею, что он в ней нашел. Она была влюблена в него, но такие влюбленные, как она, вокруг Тома крутились тучами. Хотя брат ведь сам говорил, что ее любовь другая, чище, светлее…
За два дня до нашего совершеннолетия я пошел делать третью татуировку. Freiheit 89… Свобода…
Теперь я освобожусь от этой связи, стану отдельным человеком. Мне больше не придется делить душу с кем-то еще…
Мне на руку нанесли красивый изящный рисунок. Я чувствовал, как с каждым новым штрихом рвется наша с Томом связь, я ощущал это физически. Сегодня, наконец, все закончится. Закончится то, что я начал восемь лет назад. Мы станем разными людьми.
Мастер воткнул иголку мне в руку… FUCK!!! Душа начала рваться на части… Наша с Томом врожденная связь становилась все тоньше и тоньше. Я чувствовал, как от меня отрывают половину, и это было больно, неимоверно больно.
Но я буду терпеть. Буду терпеть ради того, чтобы наконец-то получить свободу.
По щекам катились слезы, которые я уже не мог сдерживать. Мастер думал, мне больно от того, что он делает татуировку, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что я сейчас испытывал.
Из меня вырывали душу. Вырывали с корнями, не оставляя шансов вернуть ее назад.
Как больно…
Мы, я и Том, родились одним целым, всегда вместе, всегда рядом. А теперь я пытался изменить это, разорвать одну душу на два тела.
И у меня это получилось.
Хотелось кричать, чтобы вместе с криком эта боль улетела в пространство. Но так просто от нее не избавиться. Она была везде, задевала каждую клетку моего тела, вырывая из меня душу.
С губ все-таки сорвался крик, но это не принесло никакого облегчения. Душа продолжала медленно расползаться на части… Что я наделал?..
Когда мастер закончил, я оглядел свою руку, на которой красовался новый рисунок. Интересно, Том чувствовал то же, что и я? Я больше не мог этого знать, на больших расстояниях я не чувствовал его уже давно.
Значит, пойду домой, проверю, как он там.
Через час я был в нашей квартире. Когда я зашел в комнату, там уже сидел Том.
- Ты все-таки сделал это? – спросил он, приближаясь ко мне.
- Да, - я пытался увернуться от его пронзительного взгляда.
Брат взял одну мою ладонь в свою, потом другую… Ничего. Нет даже намека на прежнюю тесную связь. Том прижался ко мне всем тело, крепко обнял… Ничего. Совершенно ничего. Я больше не чувствовал его, а он меня. Все кончилось.
Но вместо долгожданного облегчения пришла пустота.
Своими действиями я не обрел отдельную душу. Нет, совсем наоборот. Во мне осталась только половина души, и воссоединить ее со второй половинкой больше не было никаких шансов.
Я привалился спиной к стене. Том со всей силы ударил кулаком по обоям рядом с моим плечом.
- Добился, чего хотел?! – заорал он. – Добился?! Я говорил, что ты убьешь нас обоих! Ты придурок, Билл!
Я не мог ничего ответить. Да и что я мог говорить, когда сам от себя оторвал половину души?
По лицу потекли слезы, а из горла начал вырываться истерический смех.
Кончено, все кончено… Только я получил не ожидаемую свободу, а кровоточащую рану на том месте, где раньше соединялись ниши с Томом половинки души.
Я, как в истерике продолжая смеяться и плакать, сполз вниз по стене. Том не пытался меня успокоить, даже не приблизился. Он просто молча развернулся и ушел.
В тот день, прямо перед нашим днем рождения, я потерял брата, того, кто был мне ближе всех на свете. У меня никого не осталось, и в этом виноват только я.
*******************¬
Вечеринка в честь нашего дня рождения. Кучи журналистов, повсюду камеры, папарацци. Фальшивая улыбка приросла к моим губам, а за ней скрывалась бездна боли. Нас с Томом постоянно садили рядом, фотографируя счастливых братьев в их праздник. Мы выдавали уже давно заученные ответы на неоригинальные вопросы, делали счастливые лица.
И никто, никто не понимал, КАК нам больно. Я безумно хотел вернуть все назад, в далекое-далекое детство, и не делать свою первую татуировку, не краситься в другой цвет, отговорить Тома от идеи с дредами. Вновь стать одним целым, иметь возможность сказать брату хоть что-нибудь простым прикосновением руки.
Но ничего нельзя исправить.
А Том весело улыбался в объективы камер. Может, это была наигранная радость, может, ему действительно было весело… Я уже не знал о нем ничего.
Я думал, что отделившись от Тома стану счастливее, но это оказалось не так. Брат был частью меня, а теперь я собственноручно оторвал эту часть.
*************
На следующий день мы с Томом отправились на теле-шоу. Опять придется долго изображать бурные восторги по поводу нашего дня рождения. Как же я устал…
Но в студии я немого отвлекся от своих мыслей. Меня окружали фанатки, все камеры были направлены на меня. Я ощущал себя центром вселенной. Моя слава, известность – это то, что делает меня по-настоящему счастливым. И вспоминая о том, сколько миллионов людей без ума от меня, я начинаю думать, что не так уж и важно, что недавно я потерял одного.
Во время перерыва к нам в гримерку пришла Араминта.
Бл*ть, что она здесь делает???
Я демонстративно поднялся с кресла и вышел под хмурый взгляд Тома.
Выдя на крыльцо черного хода, я покурил и решил, что можно возвращаться обратно. Надеюсь, эта Арахнида уже ушла.
Проходя по коридору, я остановился у зеркала и одернул черно-белую кожаную куртку, поправил кожаный напульсник с шипами и серебряный браслет. Потом я открыл дверь гримерки, и мой взгляд наткнулся на очень милую картину – Том целовался с этой Араминтой. Я тактично кашлянул. Ну надо же какой я воспитанный стал! Парочка резко отскочила друг от друга, Арахнида залилась краской.
- Я пойду, - тихо сказала она и проскользнула мимо меня в дверь, проигнорировав все возражения Тома.
- Обязательно было портить наш первый поцелуй? – Брат обратил на меня свой гневный взор.
- Первый? – я поднял правую бровь. – А мне казалось вы давно трахаетесь. Хотя ведь для этого можно обойтись и без поцелуев…
- Я не спал с ней, - делая ударение на каждом слове, сказал Том.
- Да ты что? – я всплеснул руками. – С каких пор мы целочек из себя строим?
- Ты ничего не понимаешь, - удрученно сказал брат. – С людьми иногда общаются без желания трахнуть.
Его тон немного отрезвил меня. Видимо, эта Араминта дорога ему.
- Слушай, Том, - я перевел тему. Давно хотел поговорить с ним кое о чем другом. – Том, ты прости меня за эту татуировку, я не знал, что так выйдет. Я честно, жалею, но изменить уже ничего нельзя. – Я чувствовал, как краснею. Ненавижу просить прощения, и еще больше ненавижу признавать, что был не прав. Но я хочу, чтобы брат знал, что я не бесчувственная скотина.
- Извини, Билл, - тихо произнес Том, - Но я никогда не прощу тебе этого. Я предупреждал тебя, но ты продолжал думать только о самом себе. Ты уничтожил нас обоих, полностью.
- Ах, ну да! Как же я забыл? Великому Тому Каулитцу обязательно надо повыделываться! – Ко мне возвращался прежний издевательский тон.
Я гордо развернулся и вышел из гримерки.
Нет, ну как так можно?! Я сам, первый, подошел к нему попросить прощения, а он… Зла на него не хватает! И какого х*я он вообще строит из себя невинную жертву? В конце концов, полвина этой души моя, а значит у меня есть полное право делать с ней все, что я ни захочу!
Спустившись вниз по лестнице, я оказался в холле. Так, до начала второй части съемок у меня еще 15 минут, чем бы таким заняться?
Я огляделся по сторонам и заметил Араминту, которая отделилась от группы каких-то людей и шла к выходу. Я смерил ее презрительным взглядом, она ответила тем же. Сквозь стеклянные двери я видел, как она поймала такси и уехала.
Ну и хорошо! Чем она дальше, тем мне спокойнее!...
Вдруг над входом замигали красные лампочки, из динамиков, из которых раньше лилась спокойная музыка, раздался громкий голос:
- Объявляется пожарная тревога! Всем без паники идти к ближайшему выходу. Сохраняйте спокойствие!
Но конец фразы потонул в испуганных возгласах. Что за стадо баранов?! Мы и так возле выхода находимся, а они орут и пугаются!
Я выбрался из здания и отошел на середину улицы. По дороге уже неслись машины со спасателями. Молодцы, быстро работают.
Но не всем повезло так, как мне. Некоторые до сих пор не успели выбраться из охваченного огнем здания.

Я посмотрел наверх. Из окон третьего этажа вырывались клубы черного дыма, раздавались крики.
Оглядевшись по сторонам, я заметил приближающегося ко мне Тома.
- Ты в порядке? – спросил он. – А то я начал волноваться, вдруг ты не успел выбраться…
Я хмыкнул и отвернулся от него. Не хочу сейчас с ним разговаривать, он сильно меня обидел! А Том начал вертеться по сторонам, а потом и вовсе исчез в неизвестном направлении. И куда это он? Хотя какая мне разница?
Несмотря на все усилия вовремя подоспевших спасателей, пожар успокаиваться и не собирался. Через пол часа огонь охватил уже даже первый этаж и разгорался все сильнее и сильнее. Из окон валили столбы страшного черного дыма, между которыми иногда показывались яркие языки пламени.
Люди вокруг суетились, откуда-то прилетели врачи и начали ухаживать за ранеными. Я словно со стороны смотрел на все происходящее, эти картины меня совершенно не задевали. Я, конечно, удивлялся собственному хладнокровию, но что еще ждать от человека, у которого осталась лишь половина души? Всеобщая обеспокоенность, нытье и плач меня только раздражали.
Здание студии начало потихоньку рушиться, и этот процесс меня очень заинтересовал. Вот уже обвалилась часть крыши…
Тут ко мне подбежал запыхавшийся Том.
- Ты не знаешь, где Араминта? Я не могу ее найти!
Он может перестать думать о ней хоть на минуту?! Меня охватила дикая злость. Везде, везде только эта дура! А на меня ему плевать совершенно!
- А она, кажется, там осталась, в студии, - произнес я. Ну да, я сам видел, как она уходила, но решил немного поиграть.
- Что? – Том побледнел. Я, словно вампир, наслаждался его переживаниями.
- Там, она, там, - наверное, это обида и отсутствие половины души сделали меня в тот момент таким тупым и ограниченным.
Но я же не знал, что Том окажется идиотом!
Но он оказался им и бросился к горящему зданию.
Он побежал за ней… Но ее там уже не было!
- Тооом! Стой! – заорал я изо всех сил, но брат уже не слышал. Я бросился за ним. – Стой!
Меня остановили спасатели, начали говорить что-то об опасности. Я вырывался из их рук, кричал, чтоб они остановили его. Как сквозь туман я наблюдал за людьми, которые пытались догнать Тома, но не успели, и он скрылся в дверном проеме. Я закричал от отчаяния и возобновил попытки вырваться. Я должен его остановить, должен!
- Тооооом!... – Я без сил повис на руках державших меня спасателей. – Сделай те же что-нибудь! Что вы тут стоите?! – закричал я, начиная бить по ним кулаками. Люди бегали вокруг здания, тушили огонь, кто-то отправился внутрь спасать застрявших там. Я отошел назад, оставив всю работу профессионалам.
Зачем Том побежал туда? Зачем?! Этот идиот серьезно думал, что смог бы ее спасти, если бы она была там?
Я, как завороженный, смотрел на входную дверь студии, ожидая появления брата. Секунды медленно шли, а его все не было.
Внезапно мое тело пронзила острая боль. Я почувствовал, как горит моя одежда, моя кожа, как страх сковывает все мои движения, а дым мешает смотреть, куда идти. С потолка падали охваченные огнем балки, меня окружил невыносимый жар…
Нет, Том, нет!
Я переживал то, что сейчас переживает мой брат. Боль и страх. Как сквозь сон, я услышал крик. Мой или Тома? Скорее всего они вырвались у нас одновременно.
Я чувствовал, как он теряет сознание от едкого дыма и страшных ожогов.
Он пытался бороться, но выхода не было, кругом только огонь. Бешеное биение его сердца совпадало с моим, каждый его вдох следовал синхронно с моим.
В последние минуты его жизни наша душа вновь объединилась, позволив мне соприкоснуться с ним.
«Я люблю тебя, Билл» - пролетели его мысли в моей голове.
А потом темнота. Я вновь обнаружил себя стоящим посреди улицы.
Нет, нет, нет… Этого не может быть… Но я слишком хорошо все почувствовал.
Нееееет…. Ноги отказались держать меня, и я упал на колени на мокрый асфальт.
- Билл? – Ко мне осторожно подошел Йост. – Что случилось? Ты так кричал…
- Том… - я посмотрел на про пустыми глазами. – Он там…
- Что? – Йост вздрогнул, по его лицу пробежала тень. Он положил руку мне на плечо. – Не бойся, его обязательно спасут…
- Нет, - тихо перебил я. – Уже нет. Мой брат мертв.
Что было дальше, я не помню совершенно, я не шевелился, продолжал тупо смотреть в пространство, ни на что не реагируя. Вроде вокруг начали суетиться люди, пытались привести меня в чувство. Потом я как-то оказался дома, сидел в гостиной на диване, бессмысленно уставившись в стену, а Густав и Георг о чем-то тихо говорили с про.
А меня это все уже не волновало. Меня уже ничего не волновало.
Мой брат мертв.
И виноват в этом я.
Я убил его.
Кажется, из глаз потекли слезы, но не было сил даже поднять руку и вытереть их. Да и зачем?
На меня нашло абсолютное безразличие. С этого самого момента моя жизнь полностью лишилась смысла.
Я сам не мог понять, почему на меня нашла такая апатия. Просто только сейчас начал осознавать, что Том занимал большую часть моих мыслей, моей жизни. Все мои планы, надежды, мечты… Везде Том был рядом. Я мог не любить его, мог унижать, оскорблять, посылать, использовать, но он всегда был рядом. Я просто не мог представить своего существования без него.
И сейчас, когда его нет, я не знаю, что мне делать, куда идти, зачем жить. Внутри одна бездонная пустота и больше ничего. Нет даже боли.
Как-то даже не верится, что его больше нет. Это просто невозможно.
Но это правда.
- Билл… - кто-то осторожно тронул меня за рукав. Я перевел взгляд со стены на человека, сидящего рядом. Георг. – Билл… Может, пойдешь спать? Уже поздно…
Я опять уставился в стену. Спать? Для этого надо встать, дойти до комнаты, умыться, смыть косметику, раздеться, лечь…
Да и зачем все это, если Тома больше нет?
Георг вздохнул и, не дождавшись от меня ответа, ушел.
*******************¬
Через три дня я стоял рядом с мамой на кладбище. До сих пор не мог со всей полнотой осознать, что это хоронят моего брата.
За все эти дни я ни разу не плакал. Пустота внутри меня не могла породить ни одной слезинки. Все тем же отсутствующим взглядом я смотрел на закрытый гроб. Да, моего всегда такого красивого брата хоронили в закрытом гробу. Мне, конечно, его останки не показали, пощадили мои нервы, но я чувствовал на себе, как он горел, и понимал, что от него мало что осталось. Личность устанавливали анализом ДНК.
Мама стояла справа от меня. Она уже не плакала, но я видел, как слезинки появляются в уголках ее всегда аккуратно накрашенных глаз. Она умела держаться на публике, но по ночам, в нашей квартире, где она на время остановилась, я слышал ее плач.
Густав и Георг стояли немного позади, рядом с Йостом, Хоффманом и остальными. Толпы людей подходили к нам, выражали соболезнование, клали на могилу цветы, предлагали помощь… Но я знал, что больше половины этих слов абсолютно не искренни, и, выйдя за ворота кладбища, люди о них сразу забудут.
Мне надоело выслушивать эти лживые обещания, и я отошел к только что появившейся могиле, провел пальцем по надгробной плите. Я знаю, что уже ничем не поможешь, но… но я все еще не верю в это. Том, мой милый, мой хороший Том, любящий и нежный… Его больше нет. «Том… Я люблю тебя… Но почему, чтобы понять это, мне пришлось тебя потерять?..»
Но больше всего боли мне причинили его последние слова. Он прекрасно понял, что я соврал про Араминту, я знал это, ведь мы тогда снова объединились. И все равно его последняя мысль – признание в любви мне. Я буквально убил его, причем такой страшной смертью, а он продолжал любить меня.
Неужели обычные люди умеют так любить?
Нет, Том не обычный человек, он – ангел…
- Ну что, ты доволен? – тихий голос у меня за спиной. О, нет… Именно этого я боялся больше всего. Оборачиваюсь. Араминта смотрит на меня глазами, полными слез, потом добавляет совсем тихо. – Ты убил его.
- С чего ты взяла? – Спросил я. Никому и никогда не рассказывал о том, что из-за меня он попал в эпицентр пожара.
- Не отпирайся, я все знаю. – Все так же тихо ответила она.
- Ты любила его? – не знаю, зачем я спросил это. Мне было глубоко плевать, что она чувствует. Наверное, просто хотелось поговорить о Томе с человеком, которому он был не безразличен.
- Больше жизни… - она устремила задумчивый взгляд на его могилу. Потом посмотрела на меня. – А он всегда любил только тебя, у всех остальных не было шансов завоевать его сердце, а ты… - Она замолчала, не в силах продолжать, по ее щеке скатилась одинокая слезинка.
- Я люблю его. – Сказал я. – И всегда любил, просто слишком поздно понял. – Я понимал, что это совсем не оправдание, но больше сказать мне было нечего.
- Звони, если что, - Араминта грустно улыбнулась. – У тебя же остался сотовый Тома? Там есть мой номер.
Мне очень не хотелось, чтобы она уходила. Она была частью жизни моего брата, а мне так хотелось почувствовать его присутствие.
Но она ушла.
А я почему-то вспомнил слова Тома о том, что Араминта поможет, если случится какая-то беда.
Через два дня после похорон мама уехала к себе домой. Я хотел было отправиться с ней, но Йост не отпустил. Конечно, он же не может упустить последний шанс выжать из Tokio Hotel деньги!
Про устроил нам прощальный тур «В память о безвременно ушедшем гитаристе». Естественно все было подано, как будто этого очень хотел я, но я не имел к этому никакого отношения.
На время этого тура нам взяли другого гитариста, который будет исполнять партии Тома на концертах.
Все эти два дня я так же пребывал в ступоре. Безмолвно ходил по квартире, не ел, не спал, не делал вообще ничего. Я просто не мог. Не мог встать и пойти куда-то, не мог поднять руку, чтобы включить свет, не мог понимать, что происходит вокруг…
Мне было абсолютно все равно.
Потому что Тома больше нет.
Густав и Георг удивленно смотрели на меня, они явно не ожидали такой сильной тоски по брату. Иногда они приходили в мою комнату, где я лежал на постели, не меняя позы, целыми сутками, пытались заговорить, расшевелить меня.
Приходили разные люди, однажды даже приперся нанятый Йостом психолог. Я слышал, как врач говорил, что такое мое состояние хуже всего и лучше бы я рыдал и бился в истериках.
Первый концерт тура проходил в Берлине. Честно говоря, мне не было большой разницы, геди петь. Берлин, Париж, Милан, Дублин… Тома нигде нет.
Мы все сидели в гримерке, до концерта оставалось минут 20. Наташа только что закончила с моим макияжем.
Вошел Йост.
- Билл, - он подождал, пока я подниму на него взгляд. Они уже привыкли, что я не отвечаю на их реплики. – Билл, ты не забудь упомянуть перед началом, что очень тоскуешь по Тому… И, если ты так и не передумал, скажи им, что бросаешь карьеру. Или ты передумал? – Про умоляюще посмотрел на меня.
Я отрицательно помотал головой. Еще дня три назад я отказался оставаться в группе после окончания этого тура. Про очень огорчался, не хотел терять такой дорогой проект. Но без нас с Томом Tokio Hotel не Tokio Hotel.
- Мне кажется, можно даже немного поплакать на песне “Reden” и “In die Nacht”… - задумчиво продолжал он.
Как он может так цинично зарабатывать деньги на чувствах людей?!
Это была первая вспышка эмоций в моем медленно умирающем сознании.
- Да, я думаю твои слезы будут здесь очень уместны, - закончил Йост.
- Нет, - хрипло ответил я. Все оглянулись. Что, забыли, что я тоже разговаривать умею?
- Что? – не понял про.
- Я не буду плакать на публику, - ответил я все еще хрипло после почти трехдневного молчания.
- С каких пор ты стал таким моралистом? – Спросил Йост. Неужели он обо мне такого плохого мнения, что считает для меня приемлемым зарабатывать деньги на смерти близнеца?...
Хотя с другой стороны я заслужил такое отношение…
- С тех пор, как у меня брат сдох! – заорал я.
Все ошарашено смотрели на меня, и в их взглядах я читал что-то вроде «Вот и вернулся наш прежний Билл».
- Не ори на меня, Каулитц! – повысил голос Йост.
ОН ПОСМЕЛ МЕНЯ ЗАТКНУТЬ???
- Ху*ли ты тут разорался?! – я встал с кресла и подошел к нему на расстояние в пол метра. – Или тебе напомнить, кем ты был, пока не начал из нас деньги выкачивать?! Заткни свою пасть и не смей больше разговаривать со мной в подобном тоне!!!
Йост захлопнул рот. Мгновенно и беззвучно.
И мне еще говорят, что я неправильно веду себя с людьми! А как себя с ними вести, если они будут орать на тебя, пока ты их не переорешь?
Эта ссора была первым всплеском с момента смерти Тома. И словно поток воды, прорвавший плотину, мысли и чувства хлынули в мой мозг.
Тома нет… Тома больше нет…
По щекам потекли обжигающе горячие слезы, в солнечном сплетении поселился холодный комочек невыносимой боли.
Тома нет…
Не говоря ни слова я выбежал из гримерки, на улицу, куда угодно только бы спрятаться от людей.
Я, не замечая ничего вокруг, медленно шел по оживленному перекрестку. Сам не понимаю как, наверное по велению сердца, я оказался на кладбище.
Первый раз со дня похорон.
Я подошел к надгробию Тома, сел рядом с его могилой. Братик, мой любимый братик…
Боль, бушевавшая внутри меня, не давала расслабиться ни на минуту. По щекам продолжали течь слезы, руки тряслись, я весь дрожал.
Хотелось убить себя, только бы перестать чувствовать эту боль.
Я раскрыл рот в беззвучном крике. Том…
*********
Я просидел возле могилы брата почти восемь часов. Была уже глубокая ночь, когда я наконец нашел в себе силы встать.
Вернувшись домой, я прошел в комнату Тома, лег на кровать и уставился в потолок. С некоторых пор я переселился в спальню брата. Здесь все было пропитано его запахом; на полу в беспорядке валялись его вещи, на столе лежала любимая черно-красная кепка, DVD-диски с порнухой в тумбочке, открытая пачка сигарет, моя фотка на стене…
Я зарылся лицом в его подушку и заплакал еще сильнее. Томми…
- Билл… - Чей-то нежный голос, прикосновение к моему плечу.
Я поднял лицо и увидел склонившуюся надо мной Араминту.
- Что ты здесь делаешь? – удивился я.
- Нам надо поговорить, - она мягко улыбнулась. – Густава с Георгом нет дома, так что нам никто не помешает. Я пришла помочь тебе вернуть Тома.
Сказанные ей слова не сразу дошли до моего мозга.
Она? Пришла? Помочь? Мне? Вернуть? Тома?
- Это возможно? – выдавил я.
- Да. Ты не веришь в это? – мягко спросила она.
«Верь ей» прозвучал в голове голос брата. Когда-то давно он сказал, чтобы я верил ей.
- Верю… Том сказал, что я должен верить тебе, - ответил я.
- Том был умным парнем, но на что ты готов ради этого? – она села на край кровати, рядом со мной.
- На все, - не раздумывая, ответил я.
- Билл… - Ее взгляд стал серьезным. – Чтобы вернуть брата, тебе придется пройти сквозь то, чего я не пожелала бы даже врагу… Это будет очень сложно и очень больно.
- Я убил его. Чтобы исправить это, я сделаю все что угодно. Что бы ни случилось, я заслужил это.
- Тогда… - Она посмотрела мне прямо в глаза. – Тогда тебе придется начать сложный процесс. Сложный процесс возрождения вашей с Томом души. И я здесь, чтобы помочь тебе.

- Тогда… - Она посмотрела мне прямо в глаза. – Тогда тебе придется начать сложный процесс. Сложный процесс возрождения вашей с Томом души. И я здесь, чтобы помочь тебе.
- Кто ты?.. – тихо спросил я.
- Сложно объяснить… - Усмехнулась Араминта. – Таких как я много… Мы, наверное, что-то вроде ангелов-хранителей…¬ Когда рождается человек, в него вселяется душа, самое доброе и светлое, что есть на земле. Так вот мы стараемся помочь людям не загубить свои души.
- Почему ты пришла так поздно?.. – это был единственный вопрос, мучивший меня. Ведь если бы она пришла чуть раньше, Том не погиб бы…
- Не я решаю, когда и куда отправляться. Мне сказали помочь вам с Томом, я помогаю. – Она ненадолго замолчала. – Я же не знала, что влюблюсь в него так сильно… Но мы не об этом. Билл, если ты хочешь вернуть брата, тебе придется пройти кое-какое испытание. Своими татуировками ты в три этапа разрушил вашу с Томом душу. Значит, тебе придется пройти через три комнаты…
- К-какие комнаты? – я судорожно сглотнул. Не нравится мне все это. Но Тома надо вернуть..
- Ты должен исправит то, что сделал. Пройдешь заново через некоторые моменты своей жизни, увидишь больше, чем видел раньше. Я не могу сказать больше, извини.
- Хорошо. Тогда пошли? – робко предложил я.
- Пошли, - кивнула Араминта и провела ладонью по моим глазам.
На меня опустилась темнота.
******************
Я открыл глаза и увидел, что нахожусь в темном помещении перед какой-то устрашающе черной дверью. Рядом стояла Араминта.
- Билл, в этих комнатах твои воспоминания. Тебе предстоит заново пережить все свои самые большие ошибки.
- Хорошо, - я старался, чтобы мой голос звучал твердо, хотя руки дрожали.
Араминта открыла дверь, и мы оказались в просторной, хорошо освещенной комнате. В противоположной стене была другая дверь.
- Иди, - Араминта мягко подтолкнула меня в спину. – Я за тобой.
Я неуверенно двинулся к следующей двери.
Вдруг передо мной, как из тумана, материализовалась высокая стройная девушка с пронзительными синими глазами.
- Узнаешь ее? – вкрадчиво спросила Араминта за моей спиной.
- Да, - я кивнул головой, не сводя глаз с девушки. Я узнал ее. Это была Лина, наша фанатка. Она как-то подошла ко мне в клубе. Мы познакомились, потом поехали ко мне в отель… Секс на одну ночь никогда не казался мне чем-то предосудительным.
А с утра я выставил ее в коридор. Кажется, она даже плакала.
- А ты знаешь, что стало с ней после того, как ты так низко с ней поступил? – Араминта подошла чуть ближе. – Она покончила с собой.
Удар сердца… Как? Из-за меня?
Картинка передо мной сменилась, и я увидел Лину, лежащую в ванной, наполненной кроваво-красной водой.
- Она так любила тебя, - продолжала Араминта. – Но тебе ведь плевать на чувства остальных, так? Ведь главное, чтобы тебе было хорошо? А то, что она любила тебя, как никого и никогда, тебя не волнует. Ты даже не подумал поговорить с ней нормально, просто выставить из своего номера.
- Я же не знал… Я ничего не знал… - бормотал я и попятился назад, только бы не видеть бледное лицо Лины.
Оказывается, я не только брата убил…
- Билл, ты должен понять, что несешь ответственность за своих фанатов. – Араминта повернулась ко мне. – Они любят тебя, они почти молятся на тебя. Одно твое слово может их убить.
Вокруг меня одна за другой стали возникать картины. Мои фанатки, они вешали на стены плакаты; закрыв глаза, слушали мои песни, тихонько подпевая; целовали мои фотки; плакали от того, что не смогли попасть на концерт; визжали и рыдали при моем появлении на сцене…
- В одном ты был прав, - Опять заговорила Араминта. – Для них ты почти Бог.
- Но что в этом плохого? Они любят меня, - я смотрел на этих девушек.
- Что плохого? Сейчас увидишь, - Араминта взмахнула рукой, и картины поменялись.
Теперь фанатки уже со слезами на глазах срывали со стены плакаты; рыдали; бились в истериках; швыряли наши диски об стены и резали вены, глотали снотворное, бросались с крыш домов…
Я опять начал пятиться назад. Нет… Это не из-за меня… Я же не мог… Они сами виноваты… Я не хотел….
На моих глазах появились слезы. Зачем они убивают себя?..
Продолжая отходить назад, я врезался спиной в стену. Шею пронзила острая боль. Я вскрикнул и дотронулся рукой до затылка. Пальцы почувствовали что-то вязкое и теплое. Кровь… Я поднес ладонь к лицу. Моя кровь…
Оглянувшись, я заметил торчащую из стены острую железяку, которая воткнулась прямо в мою татуировку на шее.
Боль камнем обрушилась на меня, такое ощущение, что мне проткнули шею насквозь.
- Больно? - Араминта подошла ко мне ближе.
- Очень – прохрипел я.
- Ну, считай, первый этап мы прошли.
Картинки вокруг меня исчезли так же резко, как и появились.
- Идем дальше, - Араминта взяла меня за руку и повела к двери.
Меня колотила крупная дрожь. Все эти девушки, которые убивали себя…
- Почему они это делают? – Сдавленно спросил я, ощущая, как кровь с затылка тоненьким ручейком стекает по спине.
Араминта сразу поняла, о чем речь:
- Потому что любят тебя, а ты их презираешь. Ты ведь всегда считал, что они дурры?
- Да… То есть нет… - Я совсем запутался. – Но я с ними даже не знаком! Я не мог послужить причиной их смерти!
- Зато они хорошо знают тебя. Они чувствуют, что ты врешь, когда говоришь о том, как дороги тебе твои фанаты.
Я ничего не ответил. Да и что здесь можно ответить? Она права.
Войдя во вторую комнату, я оказался в маминой спальне. Запах родного дома меня успокоил, сердце стало биться не так тяжело. Я огляделся по сторонам, увидел себя и маму. Кажется, это именно тот день, когда я сказал, что сплю с Томом.
Я со стороны наблюдал за нашим диалогом.
- Том, мой брат, по совместительству твой сын. – Сказал «я» из воспоминаний.
- И давно? – в маминых глазах промелькнуло беспокойство. А в тот раз я его не заметил.
- Спим вместе? С пятнадцати лет.
- И почему ты все это время молчал?
- Не знал, как ты это воспримешь.
- Да я бы это и тогда восприняла нормально, - задумчиво ответила мама. – Вы взрослые люди и все такое, можете сами принимать решения… Ну или что там говорят обычные мамы? – она улыбнулась.
- Обычные мамы при такой новости падают в обморок! – Засмеялся «я».
Потом где-то отдаленно раздался звонок телефона. «Я» пошел взять трубку. Это Йост, сейчас он скажет, что пора возвращаться в город.
- Сейчас ты увидишь, что случилось после твоего ухода, - тихо сказала Араминта.
Мама осталась в комнате одна. Она как-то странно всхлипнула и прижала ладонь ко рту.
Просидев немного без движения, она поднялась с кровати и подошла к стеллажу с книгами. Открыв какой-то толстый том в красивом переплете, она достала оттуда фотографию. Подойдя поближе, я разглядел, что на ней изображены я и Том в день нашего шестнадцатилетия. Предпоследний раз, когда брат виделся с мамой.
По ее щеке скатилась слеза.
- Почему у вас все так получилось?.. – прошептала она, устало опускаясь на стул. – Это же неправильно… Вы же братья… Это все я виновата, ведь мне говорили, что надо обращать больше внимания на ваши поцелуи, а я разрешала вам все… И теперь Том даже знать меня не хочет… А Билл запутался в собственных желаниях, вырос таким черствым, таким грубым… - Мама ладонью вытирала слезы, но они бежали все сильнее и сильнее. – Почему все так? Я знаю, я плохая мать, но я их люблю… Как я хочу вернуть все назад и создать счастливую семью. Дать им всю ту любовь, которую боялась проявить… Объяснить Биллу, что деньги не самое главное в жизни… Объяснить им обоим, что они братья, и их связь противоестественна…¬
Мама опять всхлипнула, слезы покатились сильнее.
Не знал, что она будет так переживать. Вообще не знал, что она способна на такие чувства. И по Тому, оказывается, скучает…
Как же так? Почему я всего этого не замечал? Ведь мы всегда были близки…
Воспоминания нахлынули на меня, подобно водопаду. Она всегда нервничала, когда мы с Томом ссорились… После того, как он отказался с ней общаться, она всегда звонила и спрашивала у меня, как он… Я думал, она спрашивает просто так, чтобы не показаться бесчувственной. Какой же я идиот!
Ведь именно она нашла нам продюсера, когда мы захотели выйти на большую сцену… Она никогда не ругала, всегда пыталась поддержать, помочь…

А мы с ней так…
- Мама… - прошептал я и попытался подойти к ней, но путь мне преградило огромной стекло. – Что за на*уй?!
Я со всей силы ударил по стеклу, глядя на сотрясающуюся от плача мать. Стекло разбилось на сотни мелких осколков, один их которых резанул меня по низу живота. Приподняв край футболки, я увидел, как черная звездочка заливается кровью.
Черт, больно-то как…
В глазах потемнело. Слишком много крови я потерял из-за этих ран. Я чувствовал, как начинаю проваливаться в пустоту…
- Билл! – Араминта схватила меня за плечо. – Билл, очнись!
Я открыл глаза. Все та же комната, но уже пустая.
Оглядев себя, я увидел, что весь в крови. И спереди, и сзади.
На меня навалилась дикая слабость. Не хотелось никуда идти. Хотелось просто лечь и умереть. И послать всех куда подальше…
Но надо идти. Потому что у меня появилась еще одна причина вернуть Тома.
Надо помирить его с мамой.
- Больно? – Спросила Араминта. Я слабо кивнул в ответ. – Ничего, осталась только одна комната, и если ты выдержишь, то вернешь Тома. Но если будет слишком тяжело, скажи, что хочешь это остановить, и снова окажешься дома.
- А ты разве со мной не пойдешь?
- Нет, - Араминта помотала головой из стороны в сторону. – Я не смогу этого выдержать.
Вот бл*ть… Что же меня там ждет?..
Я молча пошел к последней двери. Сердце бешено колотилось, отдаваясь даже в висках, руки тряслись еще сильнее, чем в самом начале.
Меня ждет что-то очень нехорошее…
Как только я открыл дверь, меня обдало волной жара. Он исходил от языков пламени, разделяющих комнату ровно пополам. На моей половине все было спокойно и тихо, а на другой…
В который раз за тот день я почувствовал на глазах слезы.
Нет… Это слишком жестоко…
Я бросился вперед, но ужасный жар мешал даже приблизиться к огню.
А на другой половине было горящее задание студии и Том, заблудившийся в клубах серого дыма.
В добавок ко всему, что я увидел сегодня, мне еще предстояло смотреть, как горит мой брат, как моя единственная любовь умирает по моей вине.
Поэтому Араминта не пошла сюда, поэтому предупредила, что я могу все остановить. Она понимала, что перенести это будет сложнее всего.
Я беспомощно наблюдал, как Том мечется по какому-то помещению, кашляя от дыма, прикрывая рот рукавом огромной куртки. Его одежда в некоторых местах уже заметно обгорела, но сам он пока еще был жив. Пока.
Я снова попытался броситься в огонь.
Я должен попасть туда! Я не могу просто так смотреть, как будет гореть мой брат!
Еще несколько неудачных попыток. Том кашлял все сильнее, появилось много ожогов, его глаза покраснели от слез и дыма. Он метался из стороны в сторону, пытаясь найти выход.
И это все по моей вине.
Если бы я не был таким идиотом, он был бы сейчас жив.
Я не мог больше смотреть, как он мучается, хотелось закричать, чтобы они прекратили эту пытку.
Но мысль о маме, которая так и не успела помириться с Томом до его смерти, придала мне сил сдержать этот крик о помощи.
А одежда Тома тем временем начала гореть не на шутку. Брат закричал от боли. Я бросился в огонь, наплевав на жар и ожоги. Том… Я должен попасть к нему…
Языки пламени лизнули мою левую руку, и тут же какая-то сила отбросила меня назад. Я сильно ударился об стену, но, взглянув на противоположный конец комнаты, заметил, что картина горящего Тома исчезла.
Резкая боль в левой руке заставила меня перевести взгляд. На моей коже от запястья до локтя красовался огромный ожог, закрывший всю татуировку.
Ну ни х*я себе… Больно-то как. Я сжал зубы, чтобы не закричать, внутри все замерло так, что я даже боялся пошевелиться.
По крайней мере с последней татуировкой покончено…
Рядом со мной материализовалась Араминта. Она мягко прикоснулась пальцами к моей руке, боль немного утихла. Немного – это ровно настолько, чтобы я смог издать хоть звук.
- Бл*****************ть!… - Взвыл я.
- Да тихо ты! Не ори! – Араминта улыбалась. Ну и что она тут такого смешного нашла? Она словно читала мои мысли. – Ты прошел.
- Прошел… – повторил я, медленно въезжая в смысл. Потом вскочил на ноги, забыв о боли. – Где Том?
- Сейчас все будет, - Араминта опять провела ладонью по моим глазам.
Как я и ожидал, на меня сразу опустилась темнота.
************************
Открыв глаза, я увидел до боли знакомую улицу, спасателей, горящее здание студии… Араминты нигде не было. Боль от ран тоже исчезла, оглядев себя с головы до ног, я не нашел и признака того, что они вообще были.