- Я предупреждал, что страшный собственник, – прокомментировал я, отбирая
      у Элли пульт от моего телевизора.
      - Ночью ты не придерживался этого мировоззрения, Билл, - Элли игриво
      улыбнулась, и, оттянув пониже толстовку (единственную вещь, прикрывавшую
      ее стройное тело), забралась ко мне на колени, все же смирившись с тем,
      что ей придется смотреть мои любимые каналы.
      - Это совсем другое, это «правило», - ответил я нежно и немного смущенно,
      проглаживая ее колени кончиками пальцев. - Ты ведь ни за что на меня не
      сердишься?
      - Я просто не могу… то есть я головой понимаю, что надо бы, но сердцем
      почему-то не могу… - она беспокойно посмотрела в мои глаза, но, не
      встретив в них ни капли наглой радости по этому поводу, успокоилась и
      чмокнула меня в кончик носа.
      - Спасибо, - возбуждение наполняло мой голос хрипотой. - Как думаешь, он
      еще спит?
      - Вы оба такие сони…

      - Том… Томми… просыпайся, - Элли запустила пальчики в дреды и потеребила
      их у корней, как ему нравится.
      - Мррр…- заурчал Том, прогоняя сонную истому.
      - Киске нравится, когда ей чешут шкурку? - прошептала она ему на ушко.
      Я стоял в дверях спальни и наблюдал. Поразительно, феноменально,
      невероятно, но… я совершенно не ревновал ее к Тому. Ничто внутри меня не
      ёкало при виде того, как она обвивает его бедра ногами, как нежно целует
      его в шею, как медленно заползает к нему под одеяло… Дальше послышался
      смех, ей стало щекотно, и я тоже еле слышно хохотнул, стараясь пока быть
      незаметным.
      Из-под одеяла послышался диалог:
      - Это же моя толстовка…
      - Знаю, Биллу нравится, когда я ее одеваю.
      - А мне нет… либо красивое платье, либо совсем ничего… и поскольку платья
      у меня нет… - фраза была незакончена, а из-под одеяла рука вышвырнула ту
      самую толстовку.
      - Нет… Том… подожди… нужно позвать Билла…
      - Он, наверняка, еще спит и, поверь мне, будет очень сильно ругаться, если
      мы его разбудим, уж я то знаю…
      - Знаешь?! - не выдержал я.
      - И ты что ли встал? - удивленный Том высунул из-под одеяла голову.
      - Нет, ну если я вам прямо так сильно не нужен, то я могу уйти
      куда-нибудь…- обиженно произнес я и надул щеки.
      - Нужен… еще как нужен… очень-очень нужен, - вслед за Томом из покрова
      постельного белья вынырнула и Элли. – Иди к нам.
      - Сами берите! – я неуклюже плюхнулся на пол, словно мягкая игрушка.
      - Том, - строго произнесла Элли, - давай! Я все равно его не подниму, и к
      тому же это ты его обидел.
      - Ну, что за детский сад… - недовольно пробурчал Том, но, поймав мой
      недовольный взгляд, повиновался и, подхватив меня с пола, опустил на
      кровать.

      Теперь мы оказались под одеялом втроем…

      «Правило Близнецов» вошло в нашу с Томом жизнь с того момента, когда я
      осмысленно произнес слово «моё». Моей натуре с детства была свойственна
      собственническая политика, и родители упорно выбивали ее из меня, твердя о
      том, что братья все и всегда должны делить поровну: игрушки, конфеты,
      телевизор. Если мне покупали новое кольцо, то Тому обязательно покупали
      новую кепку, которая зачастую была ему не нужна, или, например, если Тома
      за что-нибудь наказывали и сажали под домашний арест на целый день, я был
      вынужден сидеть с ним, либо за соучастие, либо ради моральной поддержки.
      Родители без сомнения воспитывали нас, и меня в частности, в таком
      замкнутом ключе из хороших побуждений. Они знали, что мир пуст, глух,
      ненавистен, и делали все для того, чтобы я и Том всегда чувствовали,
      слышали и любили друг друга. Что ж… они этого добились. «Правило
      близнецов» продолжало работать и по сей день. Я был собственником для
      всего мира, но с братом делил абсолютно все: те же конфеты, переживания,
      девушек… Не знаю почему, но как только в моей жизни появилась Элли, я
      сразу вспомнил это «правило». Некоторое время оно применялось только по
      каким-то незначительным мелочам и выполнялось скорее автоматически, нежели
      по желанию, а в этот раз мне захотелось его использовать, захотелось
      подойти к одиноко стоящему у барной стойки Тому и спросить: «Тебе
      нравиться моя девушка? Хочешь, поделюсь?».

      ***

      - Билл, я так больше не могу, - Элли сделала глубокий вздох и смахнула со
      щеки первую за все наши не короткие отношения слезу.
      - Это всего лишь правило… почему? - автоматически спросил я.
      Ответ я знал, и Элли знала его тоже.
      - Потому что не в этом чертовом правиле дело. Дело в тебе, в твоем ко мне
      отношении.
      - Прости… - выдавил я.
      - За что именно, Билл? За притворство? За эгоизм? За то, что ты заставлял
      меня спать с Томом? За что из этого? Выбирай!!!
      - Я не заставлял тебя спать с нами! Я только предложил попробовать что-то
      новое, и ты сразу согласилась!
      - Знаешь, есть такое странное чувство, которое заставляет человека
      отбросить все принципы и совершить глупость. Его называют любовь. Может,
      слышал когда-нибудь про такое?
      - Нет! - неожиданно для самого себя рявкнул я.
      - Я так и думала, - она замолчала. Сделала несколько нервных шагов вдоль
      комнаты и тихо-тихо, осторожно, боясь, что нас могут услышать, произнесла:
      - Ложь… ты снова врешь мне, Билл. На самом деле, ты любишь… и любишь так
      сильно и безысходно, что это заставляет худшее, что в тебе есть,
      отступить. Твоё собственничество пропадает, когда ты лежишь в постели с
      Томом.
      - Что ты несешь? - я отвел от нее взгляд и уставился в стену. - Это
      «Правило близнецов».
      - Для Тома, возможно, но для тебя оно удобный предлог, а я была его
      связующим звеном…
      - Элли, это… - начал было оправдываться я.
      - Это правда, Билл. Я знаю, как выглядит человек, который действительно
      любит. Ты любишь, но не меня… и я уйду. Передавай Тому привет и поцелуй
      его…
      - От тебя?
      - Нет, от себя, Билл.

      Я еще никогда не ненавидел собственное отражение так, как сейчас, стоя
      перед зеркалом в полный рост. Черная полоса жизни в метр восемьдесят пять.
      Родители боролись с моими дурными наклонностями самым безжалостным
      способом – любовью к брату, и чем же все это закончится? Я представил, как
      вскоре Том вернется, как обычно сбросит в угол надоевшую за день кепку,
      распустит дреды, со стоном облегчения почешет их у корней и закричит на
      все дом «Ребята, я в душ и к вам!». А я выйду к нему, сползу вниз по стене
      и скажу: «Ее больше нет. Она ушла, Том, не выдержала, и я ее понимаю… но
      так же я понимаю, что это ничего не меняет… Иди в свой душ, а я буду ждать
      тебя в спальне. Я эгоист, собственник и лжец, который устал лгать. Я
      просто люблю тебя, и никакое «Правило близнецов» тут ни причем». Да, так я
      ему и скажу.
      В тот же миг я услышал, как ключ проворачивается в дверном замке. Это он.
      Мой Томми… Один его лучезарный теплый взгляд – и мой язык тут же
      заплетается… ну, как я выскажу ему все это с порога?

      - Чего не спим? - он улыбнулся и, как я и ожидал, снял кепку.
      - Тебя жду, - ответил я, массируя кончиками пальцев его волосы.
      - А Элли где?
      - Ушла… - я из-за всех сил попытался состроить грустную мину.
      - В смысле ушла?
      - Между нами все кончено, Том… Она… сказала, что больше не любит меня… - я
      не сдержался и устроил театральную истерику: размазал тушь и почти
      заплакал.
      - Я… даже не знаю, что сказать… - Том был в замешательстве.
      - Скажи, что ты никогда меня не оставишь, никогда не хлопнешь дверью и не
      уйдешь, как она… как другая… как любая девчонка…
      - Конечно, нет, ну, сам подумай, куда я от тебя уйду? Вытри слезки, я
      кое-что придумал…
      - Что? - всхлипнул я.
      - Ну… - Том на момент замолчал, решая что-то про себя. - У меня тут
      сегодня бурный роман начался с одной танцовщицей, и я, собственно, зашел
      сказать, что меня сегодня не будет…
      - Нет… только не сегодня… не уходи… мне так одиноко, - я снова заплакал.
      - Тише, дурачок, ты же не дослушал даже… Я хотел тебе предложить… ну, в
      общем, мы можем сделать как обычно, «по правилу». Она рыженькая, очень
      красивая и совершенно безбашенная, так что, если хочешь, собирайся…
      - Томми, это не навсегда, я обещаю, что когда-нибудь «правило» будет не
      нужно.
      - Это не важно, Билл, главное – сможешь ли ты еще раз умерить свое
      собственничество?
      - Оно распространяется только на то, что я действительно люблю, Том…
      - Ты это к чему?
      - Ты все поймешь рано или поздно, рано или поздно, рано или поздно… - меня
      разорвал нездоровый смех вперемешку с новыми слезами…